* * *
Грязные деньги липнут к ладоням,
Нет нам спасенья от этой беды.
К Маркса могиле с молитвою ходим,
Ездим, как в Мекку, в город мечты.
Всех нас укроет остров туманный,
Всех приютит плюралист-сибарит.
Нет больше в мире свободных колоний
Родины той, что и поймет и простит.
Мы на осколке имперского мира
Век доживаем в душевной тоске.
Все мы участники этого пира,
Пира при самой последней чуме.
Мы ль не старались, себя не жалея,
Книжные истины — в жизнь, на ура.
Что ж нам теперь — умирать, не старея?
Или — деревья валить, в лагеря?
Нет уж, увольте. Мы как-нибудь сами.
Сами решим, как покончить с собой.
Мир содрогнётся от явленной воли, —
Воли, вскормлённой кровавой борьбой.
* * *
В темных подвалах больших городов — новая жизнь.
На чердаках беспризорных домов — новая жизнь.
Льется на улицы пьяным дождём новая жизнь.
Прячет ножи под дырявым плащом новая жизнь.
Рыщет по городу раненным псом новая жизнь.
Ищет свободу от нравственных норм новая жизнь.
Взглядом пустым озирает пустырь новая жизнь.
Поберегись: за ближайшим углом — новая жизнь.
Мчится под гору телега с дерьмом — новая жизнь.
В горле застрял не проглоченный ком: новая жизнь.
Строит на кладбище новый роддом новая жизнь.
Стоит ли спать, когда входит в твой дом новая жизнь?!
Кошкой облезлой вопит под окном новая жизнь.
Тьмой беспросветной встречает нас днём новая жизнь.
Крики души заглушает мольбой новая жизнь.
Если промедлишь — покончит с тобой новая жизнь!
* * *
Я из старого мира возьму две мечты — больше не утяну.
Не осилить мне больше грёз, моё сердце полно заноз.
Убедить себя не смогу, слабых духом влечёт ко дну.
Где ты, ангел-хранитель мой? Почему не следишь за мной?
Две мечты, это тяжело, мне едва ли поможет кто.
Лучше брошу еще одну, все равно ведь не дотяну.
Маломощен и телом хил, и никто не добавит сил.
Где же ты, — я совсем ослаб! Мне твоих не хватает лап.
И одна мечта не легка, но её облегчу слегка.
Сброшу с плеч бесполезный гнёт. Так ли важен души полёт?
Я практичен стану и мудр, чтоб героем прослыть у дур.
Где ты, мой дорогой Творец? Почему не хранишь венец?
А зачем вообще мечты? Они время крадут и сны.
Я избавлюсь от них совсем и советую это всем.
В новом мире иллюзий тьма, так зачем же нужна мечта?
Где ты, самый великий князь? Почему не идёшь к нам в грязь?
* * *
Руки в крови, лица в слезах. Сумрачный свет в невинных глазах.
И чистота белых одежд не защитит нас от невежд.
А под плащом холодная сталь. Совесть надёжно скрыла вуаль.
Средства любые — священна цель. Мы отстоим свою цитадель.
День или ночь — нам всё равно. Пусть выбирать нам не дано —
Здесь и сейчас — решающий бой. Не оставлять следов за собой!
Если погиб — значит, судьба. Так нас учили: жизнь — борьба.
Не церемонься, иначе убьют. Быстрее мысли только кнут.
Когда осилишь долю пути, вокруг внимательно посмотри.
Смотри вперёд и смотри назад — ты ни чему не будешь рад.
Священный орден тайных дел — словно пострел, везде поспел.
Не сомневайся и не спеши. Земная жизнь — только сон души.
* * *
А по ранней весне я лесные открою дороги.
и по рекам пущу караваны заморских купцов.
Пусть разыщут они позабытые с детства чертоги,
Те, что видел когда-то я в самом счастливом из снов.
А по ранней весне, с перелётными птицами в стае,
Я в священные горы почтовых пошлю голубей.
Пусть летят собирать мою память о воинской славе.
И о чести и доблести старых да верных друзей.
А по ранней весне, с табуном лошадей в диком поле,
Я отправлю на волю волшебных крылатых коней.
Пусть летят по степям в заповедные рощи у моря,
Там найдут для меня то, что спрятал Господь от людей.
А по ранней весне все пути я на небо открою,
И позволю ходить всем, кто хочет, в любые концы.
Пусть распробуют вкус бесконечности, истинной воли,
Там найдут для себя и ключи, и на царство венцы.
А по ранней весне соберу я последнее войско,
И поставлю его на защиту священных костров.
Пусть погибнет в огне — и в огне возродится. Не бойся!
Мир над бездной замрёт в полушаге от пропасти снов.
* * *
Кровь стынет в жилах у наших врагов, только заслышат звук наших шагов.
Страшно до жути, колени дрожат: а мы-то всего лишь — отряд октябрят.
Бей в барабаны, горнисты — труби! Артиллеристы, по цели — пали!
Сабли из ножен — вон, наголо. Мы им покажем, как делать нам зло!
С детства нас учат, как выжить в борьбе. Всё испытали мы на себе.
Нету нам равных в деле таком. Сердце своё мы храним под замком.
Стройся в колонны, знамёна поднять! Ждёт у границы противника рать.
Будет им, гадам, весёлая жизнь — всех раскатаем в мелкую пыль.
Вдруг пробудившись от странного сна, мы огляделись. Другая страна!
Люди другие, флаги не те, нету нам места на этой земле.
Но ничего, мы умеем ждать. Сможем когда-нибудь всё отыграть.
Сабли надёжные в крепких руках — пусть души врагов терзает страх.
* * *
Нагадай мне мою судьбу по полёту священных птиц.
Для авгура и мудреца в мире нет никаких границ.
Растолкуй же мне их полёт, расскажи, что меня там ждёт?
Сколько битв без меня пройдёт, и каким будет их исход?
Сколько миру осталось дней спать во мраке пустых ночей?
Сколько в жертву отдать за свет, чтоб исполнить святой завет?
Объясни мне мудрый авгур как закончить последний тур?
Где искать мне на всё ответ, дай же мне, наконец, совет?
Я хожу, как и все, во тьме по покрытой грехом земле.
Я ищу исконную суть, окунаясь в любую муть.
Мне бы карту путей найти, чтоб по ней до конца дойти.
Где вы прячетесь, мудрецы, дайте знаки, чтоб вас найти?
Я не стану у вас просить ни богатств, ни мудрости.
Я спрошу, как мне получить свободу от глупости.
Остальное сумею сам, в этом деле я — царь и бог.
И спасибо, что слушали. Я сказал уже всё, что мог.
* * *
Проси, не проси, только что могут спящие боги?
Даже если проснутся, то просьбы не сразу поймут.
Да и что им за дело до брошенных, сирых, убогих?
Даже если молитвы когда-то до цели дойдут.
Храмы строят, хранить в них реликвии всякого рода.
Можно в них хоронить выдающихся из королей.
Но пытаться из них докричатся до спящего бога,
Неуместно, бессмысленно. Есть ли затея глупей?
Кто же учит такому, кто спутал на небе все смыслы?
Что он хочет, зачем, почему, и когда, и за что?
Сколько он уже здесь и какие внушает нам мысли?
Тьма вопросов у нас, только, жаль — не ответит никто.
Память разума спит, потому окружает нас сумрак.
Сладок вкус у плодов просвещенья, да горечь во рту.
У двух нянек без глазу дитя — никакая не мудрость.
Философия воду религии льёт в пустоту.
Не проси и не верь, ничего в этом мире не бойся.
Только жди терпеливо — и время расплаты придёт.
И, очнувшись в назначенный час, храбро бейся.
Тот, кто смыслы попутал, от нас просто так не уйдёт.
* * *
Растеклась нефтяными пятнами по планете земная кровь.
Не досталась врагу беспутному — знать, по венам польётся вновь.
Знать, планета еще повертится, помотает вкруг солнца нас.
Кто-то дарит нам шанс одуматься, кто-то всё ещё любит нас.
Кто-то так терпелив и милостив, что готов всё понять, простить.
Вот и вышел народ на улицы, чтоб за это благодарить.
Вот и машет шарами, флагами, к небу ясному обратясь.
Вот и песни поет на радостях, ничего уже не боясь.
А злодеи, что все попутали, на людей натравили слуг.
Те и рады махать дубинами, что им люди? Без страха бьют.
Уж дождетесь, злодеи, изверги, соберется на вас народ.
И погонит из нор змеенышей, казнью лютою всех побьёт.
* * *
Друг мой, открой мне истину — говорят, ты её отыскал.
Говорят, очень много выявил лжепророков, пока выяснял.
Выяснял, как творят пророчества под сплошным покрывалом лжи.
Говорят, бога звал по отчеству, хоть не чтил его имени.
Расскажи мне, мой друг, где прячется ненавидимый всеми чёрт.
Говорят, ты повывел начисто слуг нечистого, след их стёр.
Стёр и думаешь — не попросится уж никто замещать тех слуг?
Говорят только, что-де спросится в меру с каждого, — так-то, друг.
Расскажи мне, мой друг, сколько золота — или крови — ты заплатил,
За источник открытый истины, сколько отдано было сил?
Говорят, что чужими жертвами не возможно к нему пройти.
А ты как — лишь своими нервами добывал проявитель лжи?
Так бывает: закончил поиски, инструменты собрал в мешок,
И забыл, что искал. А поиски — наш извечный удел, дружок.
Пока ищем, даже не старимся, а нашли — тут и вышел срок.
Не спеши заявлять, что найдено — вот такой тебе мой урок.
А он разговаривал с богом. Он чёрту накручивал хвост.
Писал он изысканным слогом, а сам до предела был прост.
И не было лучше друга, и не было лучше врага.
И плакала вся округа над гробом его вчера.
* * *
Заплати серебром чистых рек и камнями холодных гор.
Заплати за последний век, заплати, чтобы смыть позор.
Долг священный исполни свой, поле брани для жертв накрой.
Протяни в заоблачный слой свои руки и мир закрой.
Если выгорит в душах свет — слать их к солнцу причины нет.
К чёрным дырам пускай летят, там их встретят и просветят.
Там покажут, что тьма и свет друг для друга уж много лет,
Бесконечным горя огнём, светят ночью и светят днём.
Если сам ты сгоришь свечой, постарайся не стать звездой.
Звёзд так много, а ты один, ты над звёздами господин.
Ты создатель семи миров, ты строитель семи основ.
Ты зажёг и придумал свет, а сейчас — слушай мой завет.
Заплати — и получишь свободу, брось огонь в ледяную воду.
Заплати за себя сполна — ты свидетелем будь, Луна.
Если сделаешь, как прошу, я живым тебя отпущу.
Хоть ты знаешь, что смерти нет, но сначала свой взвесь ответ.
Жаль, без смысла наш разговор, для тебя все советы — вздор.
Ради битвы готов на всё, жизнь и смерть для тебя ничто.
Только кровь может смыть позор, так звучит твой немой укор.
Ты опять наточил кинжал — он страшней ядовитых жал.
Ты опять мою пустишь кровь, выбьешь глаз и поранишь бровь.
Кровожадность твоя муста, бесполезна и неумна.
Не оставлю я просто так мир, где богом — такой чудак.
Ты учти: уж назначен срок. В мире всем управляет рок.
* * *
Для чего бережёшь меня, мудрая смерть?
Может, просто забыла меня? Проверь!
Что мне сделать ещё, чтобы выполнить долг?
Как вернуть, что когда-то оставил в залог?
Много глупостей каждый вершит на пути.
Опыт пуст без ошибок, как ни крути.
Хоть повинную голову меч не сечёт,
Груз грехов скинуть с плеч что-то мне не даёт.
Видно кто-то напутал, читая расклад.
Карты врать не умеют — я этому рад.
Кто-то снова исправил, переписал,
В книге судеб мой файл, только мне не сказал.
Или стал я глухим, иль ослепли мои глаза?
Мир вокруг изменился, и я в нем — не я?
Или я уже там, где загробная жизнь?
И мне все говорят: «Ты мозгами раскинь!
Сам подумай, что ищешь — того уже нет».
Так какого ж искать? Сам придумай ответ.
Всё, приехали, — ну, и куда мне теперь?
Может, хватит стучаться в закрытую дверь?
* * *
Я готов оплатить тишину, если кто-нибудь выпишет счёт.
Я готов залить светом тьму, если кто-нибудь солнце взорвёт.
Я готов прервать череду странных снов и фантазий взлёт.
Я готов, но сижу и жду, когда время за мной придёт.
А они уходили прочь, больше некуда было идти.
Их следы заливал дождь, там так часто бывают дожди.
Все им с грустью смотрели вслед, понимали — им не уйти.
А я знал: через много лет их следов уже не найти.
Я готов поменять судьбу на ниспосланный небом рок.
Я готов — только не пойму, что бормочет глухой пророк.
Я готов кутерьму миров запустить в обратный полёт.
Я готов, но сижу и жду, когда время замедлит ход.
А они уходили в ночь, им никто ни за что не мстил.
И никто им не мог помочь, из-за страха не было сил.
Все с надеждой хранили свет от потухших давно светил.
А я знал: через много лет там не станет пустых могил.
* * *
Лица их скрыты под капюшонами, блики пожаров на стали крестов.
Скольких замучили ночками лунными братья-послушники тех орденов?
Долей монашеской страсти смиряючи, силы копили на еретиков.
Вместо молитвы пытали играючи, пели доносы вместо псалмов.
Что же за души в тела воплотилися, что невзлюбили так жизни основ?
Что же за изверги в мир наш явилися, сделав реальным кошмары из снов?
Кто же использовал коды создателя, чтоб научить книги жечь вместо дров?
Кто же ты, враг, расплодивший предателей, топчущих честь у позорных столпов?
Смена достойная вырвала первенство из ослабевших, дряхлеющих рук.
Крик муэдзинов, рабов призывающих, к подвигам новым зовёт вражьих слуг.
Кто же ты, в вечности прячущий облики, маски меняющий, подлый наш друг?
Что же не выйдешь на свет ослепляющий — ждёшь, когда все опустеет вокруг?
Память, мелькая пустыми страницами, шепчет глухим, умоляя понять:
Нету на свете достойнее изверга, взявшего право о правде вещать.
Каждый, решивший, что он-де единственный, верный и верящий в истины свет,
Ближе и ближе толкает нас к пропасти: знамо, у извергов совести нет.
