| hendus | Дата: Суббота, 05.10.2013, 12:34 | Сообщение # 1 |
|
Генерал-майор
Группа: Модераторы
Сообщений: 302
Статус: Оффлайн
| Прощание с отцом. Невыдуманная история
Францу Хонелю исполнилось 97 лет. Это был высокий, суховатый старик с белыми, как снег, волосами и блекло-голубыми, выцветшими от старости глазами. Он жил в своем доме, состоящим из двух больших отдельных квартир, вторую половину которого занимал его 62 летний сын Фридель с женой Хельгой. Его внуки, дети сына, Франк и Хайди, давно выросли и покинули дом, живя своими семьями. Жена старого Франца, Элизабет, всю жизнь и любовь отдавшая мужу и детям, умерла два года назад. Со смертью жены он замкнулся, стал меньше разговаривать и двигаться. Старик все чаще говорил сыну, что устал и не получает больше удовольствия от жизни. Он говорил это не потому, что хотел привлечь к себе внимание – в семье старика очень любили, а потому, что это была правда. Фридель Хонель был кардиологом по профессии и очень хорошо понимал отца – дожив почти до ста лет, можно устать от жизни.
У них всегда были очень теплые и доверительные отношения, поэтому сын всегда был против, чтобы старые родители переезжали в дом для престарелых. И вот мать умерла тихо во сне и отец остался один – впервые за последние семьдеся пять лет. Все эти годы, со дня их свадьбы, он никогда не расставался со своей Элизабет и ее смерть сильно подкосила его. Резко сдав, что неудивительно в его годы, Франц стал забывчивым, быстро уставал, не хотел больше выходить из дома в сад, чтобы посидеть на солнышке, как раньше, потерял аппетит. Фридель возил отца раз в месяц на могилу жены, где тот стоял, низко опустив голову и что-то тихо шепча. Последние полгода отца приходилось возить туда в инвалидной коляске, потому что ходить он стал все хуже и хуже, жалуясь на боль в спине и слабость в ногах.
– Папа, почему ты опять ничего не ешь? – сноха придвинула тарелку с морковно-картофельным пюре и кусочком пареной рыбы ближе к свекру.
– Хельга, у меня нет аппетита. Дай мне, пожалуйста, томатный сок.
– Ну съешь хотя бы рыбу – я специально для тебя на рынке купила, – ответила та, придвигая к старику стакан сока.
– Спасибо, – ответил тот, выпивая мелкими глотками его содержимое и ставя пустой стакан на место. – А теперь проводи меня в мою комнату, мне что-то нехорошо – голова кружится.
– Как же ей не кружиться, если ты ничего не ешь? – ворчала Хельга, везя свекра в его комнату в коляске. – Мне придется сказать Фриделю об этом, может быть, хоть его ты послушаешь.
– Зачем тебе тревожить мужа по пустякам? Пусть это останется между нами.
– Как же мне его не тревожить? – возразила резонно женщина. – Он – твой сын и очень любит тебя. Ему будет грустно от того, что ты опять отказался от еды.
– Хельга, милая, я не голоден, а просто очень устал. От усталости я не могу ни ходить, ни есть. Эта тяжесть пригибает меня к земле, не дает распрямиться. Видимо, Элизабет уже зовет к себе – скучно ей там одной, без меня.
– К своей Элизабет ты всегда успеешь, – опять заворчала Хельга, укладывая свекра в постель и накрывая одеялом. Посмотрев на него сверху теплым взглядом, она осторожно спросила, боясь опять получить отказ:
– Может быть, тебя здесь покормить с ложечки? Ну пожалуйста, съешь хоть малость, а то Фридель будет ругаться.
– Ну хорошо, неси свою рыбу.
Когда через пять минут женщина принесла еще теплую рыбу, старик спал, тихонько посапывая через приоткрытый рот. Она вздохнула, поправила одеяло и вышла из комнаты, неслышно прикрыв за собой дверь.
Когда муж вернулся из клиники, где читал студентам практические лекции по кардиологии, она пожаловалась ему, что отец опять ничего не ел.
– Ну как можно не есть такую вкусную рыбу!?! Ты ее замечательно приготовила, – сказал Фридель, сидя с женой за ужином. Немного погодя, когда тарелка уже опустела, он тяжело поднялся со своего места, подошел к окну и, глядя на освещенную улицу, сказал:
– Я разговаривал вчера с моим коллегой, который наблюдает отца, доктором Колем. Он подтвердил мои предположения относительно его слабеющего сердца.
– К старости у всех сердце становится слабее, –ответила Хельга, убирая со стола. – И что это конкретно значит для нас?
– Доктор Коль предложил начать впрыскивать отцу стронций. С этими инъекциями можно несколько продлить ему жизнь. Ненадолго, на несколько месяцев, но все же...
Мужчина замолчал, глядя в окно. Он слышал и видел, как жена освободила стол от посуды и поставила на нее бутылку красного вина. Покинув кухню, она вернулась вновь и поставила рядом два хрустальных бокала, принесенные из большого посудного шкафа, стоящего в столовой. Мужчина очнулся от своих мыслей и повернулся к ней:
– Мы что-то празднуем сегодня, о чем я забыл?
– Сегодня день рождения нашего внука Андреаса, ему исполнилось 12 лет.
– Ах, Андреас! – хлопнул себя по лбу Фридель, – я действительно забыл об этом. Ты подарила ему что-нибудь?
– Хайди сказала, что ему нужен компьютер. Я дала ей деньги и они уже купили такой, какой ему нужно, а мы приедем к ним завтра вечером и подарим.
– Кто останется с отцом, пока нас не будет?
– За три-четыре часа ничего с ним не случится.
– Ты ничего не понимаешь! – вдруг резко ответил Фридель. – Отец долго не проживет и если он умрет, когда мы будем на дне рождения, я себе этого никогда не прощу!
– Ну что ты так переживаешь, успокойся, пожалуйста. Мы пригласим кого-нибудь на это время, чтобы присмотреть за отцом. Не нервничай так. – Женщина встала рядом с мужем и погладила его плечо. – Так что там насчет стронция?
– Я тебе не успел сказать, что сегодня утром разговаривал с отцом. – Фридель открыл ящик стола, достал оттуда причудливо загнутый красивый металлический штопор и начал открывать бутылку. Плеснув себе и жене красного вина, которое тут же стало просвечивать через тонкий хрусталь бордовыми отблесками, он произнес:
– Давай выпьем вначале за рождение нашего внука, которое произошло ровно 12 лет назад.
Бокалы, соединившись, издали мелодичный звук и каждый из супругов пригубил сухое терпкое вино. Сев опять за стол, Фридель продолжил:
– Отец не хочет получать инъекции. Те полгода, которые он мог бы с ними прожить, ему не нужны. Он не хочет продлевать жизнь искусственным путем и мне не удалось убедить его в обратном.
– Сколько же он сможет прожить, если уже несколько дней ничего не ест?
– Не знаю, родная, не знаю. Мне очень тяжело будет его потерять.
– Я хорошо тебя понимаю, Фридель, но ты должен быть сильным. Ты же врач и знаешь, что такое смерть.
– Но Франц – мой отец, – с отчаянием произнес мужчина, сцепив руки на столе.
– Твой отец также смертен, как и все мы. Не расстраивайся так, пойдем, я поставлю тебе какую-нибудь музыку или почитаю, – неуверенно предложила Хельга, видя переживания мужа.
– Нет, спасибо. Я зайду попроведовать отца, а потом пойду к себе в кабинет готовиться к лекции. Завтра я возьму отпуск на две недели, чтобы побыть с ним последние дни, дольше он не протянет, – донеслось до Хельги уже с порога.
Она знала, что ни к какой лекции мужу готовиться не надо, а просто он хочет побыть с отцом, а потом остаться один со своими переживаниями. Она погасила свет на кухне, прошла в зал, включила телевизор и взяла наушники, чтобы не нарушать печальную тишину дома.
Через пять дней Фридель вечером подошел к жене и сказал:
– Хельга, родная, ты должна мне помочь.
– Конечно, милый, в чем дело?
– Нам нужно подготовить отца.
– Куда, к чему подговорить? – женщина подняла на мужа непонимающие глаза.
– Он сегодня умрет.
– Откуда ты знаешь? Почему именно сегодня?
– Родная, я работаю врачом тридцать пять лет. И не просто врачом, а кардиологом. Мне известны все движения сердца, его ритмы, скорости и шумы. И сердце отца я знаю также хорошо, как и свое. У меня врачебная интуиция, которая меня никогда не подводила. Не подведет и на этот раз, тем более, что у меня сейчас особенный пациент, для которого я сделать уже ничего не в силах. – Голос говорящего стал хрипловатым, глаза повлажнели.
– Хорошо, извини меня. Что нужно делать?
– Мы его сейчас помоем и постелим чистое белье, чтобы ему легче было дышать последние часы. Ты приготовь ванну потеплее, с ароматными маслами – я принесу его туда на руках. Пока я буду в ванной, ты поменяешь ему белье. Есть у тебя какой-нибудь новый комплект? – Уловив кивок жены, он сказал: – постели его.
– Но у отца очень тонкая кожа, а новое белье грубовато, – попробовала возразить Хельга.
– Ничего, зато его пижамы все очень мягкие. Сделай, пожалуйста, как я прошу
– Хорошо, – ответила женщина и пошла в спальню доставать новый комплект белья, а оттуда – в ванную комнату.
Когда Франц лежал в своей постели, вдыхая легкий аромат свежести, витающий в воздухе, он слабым голосом попросил сына:
– Фридель, побудь со мной, мне не хочется оставаться одному. Как-то мне нехорошо, неспокойно.
– Конечно, папа, я останусь с тобой столько, сколько ты захочешь.
Он присел к отцу на край кровати и взял его за руку. Через пять минут послышалось неровное дыхание Франца, выходящее с небольшим хрипом изо рта. Повернувшись к жене, Фридель сказал:
– Принеси мне, пожалуйста, пижаму.
– Зачем?
– Я не могу оставить отца одного, когда он сделает последний вдох. Человек никогда не должен умирать в одиночестве – это против человеческих законов. Мы приходим в мир, сопровождаемые людьми, падая из темноты в свет прямо в чьи-то ласковые руки. И когда мы прощаемся с жизнью, нас должны сопровождать тоже чьи-то руки, чье-то тепло. Он – мой отец он подарил мне жизнь и я хочу напоследок подарить ему часть моего тепла. Больше я сделать для него, к сожалению, уже ничего не могу.
Хельга вышла из комнаты и вернулась через несколько минут назад. Протянув мужу пижаму, она сказала:
– Я останусь в соседней комнате – если тебе будет что-то нужно, позови меня.
– Нет, – несколько резко ответил мужчина. – Это мой отец и мой долг перед ним. Иди спать и ни о чем не беспокойся – твоя помощь мне сегодня не понадобится. Спокойной ночи.
Хельга вышла из комнаты, нарочно оставив дверь неплотно прикрытой.
Посидев еще несколько минут возле отца, прислушиваясь к его дыханию, сын встал и стал переодеваться. Стоя в пижаме около кровати, в которой лежал умирающий отец, он взял его руку в свою и нащупал ниточку слабеющего пульса. Откинув с одной стороны одеяло, Фридель лег рядом с неподвижным Францем и обнял его холодеющее тело, крепко прижав к себе. Он слышал слабо бьющееся сердце, звук которого становился все тише и медленнее. Взрослый и сильный мужчина не чувствовал, как глаза его набухли слезами, которые, переливаясь через край, уходили в подушку, наполняя ее влагой. Он лежал, обняв отца и тихо рассказывая ему о своей жизни, о том, как ему всегда было хорошо с таким отцом, как Франц, о всех светлых воспоминаниях, связанных с ним.
– А помнишь, папа, как мы катались на лодке и спрятались от мамы в камышах? И как мы нашли в зарослях утиное гнездо с маленькими утятами, а мама расстроилась, что не была с нами? Как хорошо было нам тогда вдвоем, правда?
Он вспоминал и вспоминал...Слова лились из него, не переставая, но речь становилась все медленней и тише. Слезы постепенно прекратили катиться из глаз и Фридель задремал.
Вдруг что-то невидимое совсем легко толкнуло его, отчего он тут же проснулся, даже не вспомнив, что заснул. Уловив легкий вдох справа, он инстинктивно прижал свою голову к голове отца и вдохнул вместе с ним полной грудью, пытаясь свой вдох разделить с ним и набрать в легкие как много больше воздуха. Выдоха лежащего рядом отца он не услышал. Тот ушел из этого мира счастливый, захватив с собой в иные миры тепло и любовь своего сына.
Фридель, полежав еще несколько минут, чтобы удостовериться, что отца больше нет с ним, тихонько встал с кровати. Накрыв неподвижно лежащее тело одеялом, он нетвердой походкой вышел из комнаты.
«Я – следующий, – мелькнуло у него в голове, но он тут же поправился: – Спасибо папа, что ты подарил мне жизнь. Я тебя очень любил и буду любить до моего последнего вздоха!»
За окном медленно расправляла крылья быстротекущая жизнь – начинался рассвет следующего дня.
Сообщение отредактировал hendus - Суббота, 05.10.2013, 12:36 |
| |
| |
